Триумф блицкрига - Страница 4

Стиснув до боли зубы, Андрей удержался от рвущегося наружу крика. Зажмурив глаза, он медленно выдохнул. Мысли и ощущения, куда-то внезапно испарившись, оставили в голове звенящую и ломящую пустоту.

«Что делать?! — пульсирующая боль билась, заполняя собой все внутренности. — Пока осмотрюсь… Потом думать буду… Главное, сейчас, в этот самый момент, не подать виду, чтобы не догадались, а там… Там видно будет!»

— Я сильно беспокоюсь за состояние нашего фюрера.

Мозг, вначале реагировавший на слова автоматически, уже возвращался к нормальному осмыслению событий.

— Сюда уже выехали доктора Моррель и Хизе. Может быть, нам стоит еще телеграфировать в Берлин, ведь там много специализированных клиник и опытных врачей.

— Господин полковник! Вы занимайтесь своим делом, а я своим. Позвольте мне самому решать…

«А ведь ты, братец, сильно испугался предложения адъютанта! Держишься за свое место зубами — еще бы, личный врач Гитлера», — с усмешкой подумал Андрей и осекся, ведь в комнате говорили по-немецки, а он все понимал, будто в голове завелся синхронный переводчик, и «герр оберст» превратился в «господина полковника», а «артц» стал «врачом».

Открытие ошарашило Андрея — ведь языка Шиллера и Гете он не знал, так, пару-тройку десятков слов. И Родионов попробовал выговорить «мама», еле шевеля языком.

— Муттер! — словно со стороны он услышал это слово, но разум воспринимал его как «мама». И тут же как бы подсказал — ты немец, а потому и говоришь на своем природном языке.

— Мой фюрер! — воскликнул адъютант, и его теплые пальцы прикоснулись к руке. Андрей с трудом открыл глаза — потребовалась долгая минута, прежде чем зрение сфокусировалось, потихоньку очертились контуры человеческих тел, и вскоре стали отчетливо видны малейшие черточки на чуть побледневших лицах врача и адъютанта.

— Мы не сразу узнали, что с вами такое несчастье приключилось, мой фюрер! — Шмундт посмотрел каким-то собачьим взглядом. — Но когда прошло три минуты, а вы не закрыли кран с водой, ваш камердинер сразу к двери бросился. А вы там на полу лежите, мой фюрер. Весь в крови…

Адъютант сглотнул, да так, что кадык качнулся вверх-вниз. Андрей сразу отметил — вроде зрелый мужик, а руки заметно дрожат от страха за любимого вождя, что мразью первостатейной является.

— Я долго был без сознания? Какие есть новости? — с наигранной тяжестью в голосе спросил Андрей, демонстрируя слабость. Он еще никак не мог решить, что ему следует делать в этой новой ипостаси, а потому решил выиграть немного времени.

— Три часа, не больше, — первым ответил Брандт. — Вам следует полежать, мой фюрер. И нужно сделать рентген головы…

— Оставьте, я в порядке. Шмундт?!

— Получена радиограмма — час назад танки Гудериана подошли к Булони, мой фюрер! — ликующим голосом произнес полковник. — Французская армия рассечена, британским дивизиям можно закрыть путь к Дюнкерку!

Аррас

— Они дерутся как черти, герр гауптман! — денщик Эрик Бек посмотрел на своего офицера.

— Ничего, мы уже переправились через этот проклятый канал и дадим им прикурить!

Капитан Ханс фон Люк поправил висящую на перевязи забинтованную руку. Три дня назад осколком ему перебило кончики фаланг пальцев, но офицер остался в строю. А помог ему именно Бек — молодой парень наскоро перевязал потерявшего сознание командира и целый километр нес его на руках до полевого медпункта.

Бои были напряженные, особенно у канала Ла-Бассе, который перекрывал 7-й танковой дивизии генерала Роммеля путь на северо-запад, к Дюнкерку. Англичане дрались ожесточенно, пытаясь преградить дорогу немецким танкам к единственному порту, где началась лихорадочная подготовка к эвакуации десяти британских экспедиционных дивизий.

И сейчас, в отчаянной попытке сбить переправившихся мотоциклистов Люка с захваченного ими плацдарма, англичане во второй раз пустили в ход свои танки. Первую атаку немцы отбили с превеликим трудом — тихоходные «Матильды» имели толстую «шкуру» и оказались практически неуязвимыми для германских противотанковых орудий и танковых пушек.

Капитан с нарастающим напряжением смотрел на приближающиеся танки, их было много, десятка два. За ними бежали «томми» в своих шутовских касках, похожих на перевернутые тарелки. Пехотинцы стреляли из винтовок и пулеметов, но спешенные мотоциклисты не обращали на свистящие пули никакого внимания.

Расчеты копошились у маленьких противотанковых пушек — напрасная затея, Люк хорошо видел в бинокль, как рикошетируют 37 мм снаряды от лобовой брони танков. Но командир эскадрона знал, что за его спиной, на том берегу канала, генерал подготовил для британцев неприятный сюрприз…

Чудовищный смерч пронесся над полем боя. Как тяжелая кувалда сминает одним ударом картонную коробку, так и мощные немецкие зенитки, длинноствольные 88 мм орудия, прошлись по английским танкам, дырявя их насквозь и срывая башни.

Среди дюжины погребальных костров разбитых танков дымились и три ранее неуязвимые «Матильды» — даже их толстая броня не спасала от смертоносных попаданий.

Остальные английские танки под прикрытием завесы от чадящих собратьев поползли назад на максимальной скорости. Впереди них, в частоколе грибных разрывов, поспешно отходили и «томми» — Роммель для отражения атаки, кроме зениток, стянул еще два гаубичных дивизиона.

— Победа! Победа, господин гауптман! — денщик, как и все мотоциклисты, не смог сдержать ликования.

— Нет, мой милый Эрик, — улыбнулся краешками губ капитан. — Мы лишь приоткрыли себе дорогу на Дюнкерк. Теперь нашей дивизии надо поспешать и подойти к городу с юга. А если промешкаем, то с востока туда ворвутся панцеры «Шнелле-Хайнца» — он медлить не любит!